Книга памяти

Ольги не стало! Вот так внезапно, бесмыслено. Вот только сидели мы с ней обсуждали развитие двуязычия, построение программы, книги, спектакли, ее внуков... Потом расцеловались, она села в машину и уехала в никуда...

Она ушла, но свет остался - свет ее улыбки, ее обаяния, ее души. И мы постараемся сохранить этот ее свет, пронести его как можно дальше и как можно дольше, несмотря на нашу боль. Боль утраты. Внутреннее ощущение у всех нас, что отрубили руки и вырвали сердце. И больше слов нет. Светлая память Ольге Альтшуль.

Ольга Флейшер, Реховот

---

Ушел из жизни человек,

Наверно, день был не везучий.

Лимит истек, всему свой век.

Ушел из жизни человек.

(Автор неизвестен. Если вы знаете автора, сообщите пожалуйста, info@e-goom.co.il).

---

Как гром среди ясного неба страшная новость…  вырванная из жизни внезапно, по живому,  с кожей,  эпоха под именем  Оля. Еще утром беседовали по телефону, обсуждали планы на ближайшее время. Кто знал, что его осталось так мало…  до вечера.

Поселился навсегда, и осиротел номер телефона в моем мобильнике. Уже никто не ответит по нему: “Я рада тебя слышать”.

Ни осознать, ни принять, ни смирится, что нелепая случайность, роковое мгновение может отнять то, что, казалось,  незыблемо и принадлежит тебе по праву: встречаться с ней, говорить, работать, спорить до хрипоты, просто сидеть вместе за чашкой кофе с сигаретой.

Скорбная мысль – уже наше поколение редеет. Мы были одногодками.

Помню, в пору нашего совместного постижения Выготского, готовясь к очередному докладу, я предложила собравшимся ответить на вопрос “Что отличает эволюционное развитие человека и животного”.  Были разные предположения. Подумав, Оля ответила:

- У человека есть душа.

- Но у животного тоже есть душа! – ответила я.

Не доспорили…

Пусть твоя светлая душа, Оля, найдет покой и радость. Время неумолимо. Скоро встретимся… доспорим.

Несколько лет назад Оля с группой методистов приехала в наш Центр. Воспитатели подготовились к открытым занятиям.

- Иди ко мне на урок, мне очень важно твое мнение, – попросила я Олю.

Занятие в группе трехлеток было посвящено обучению детей получать цвета путем смешивания красок, а заодно и объяснению взрослых отношений из разряда “откуда берутся дети”, интерес к которым возникает именно в этом возрасте.

Речь шла о сказке про два цветка - Роз и Розу. Их любовь друг к другу была так велика, что захотелось поделиться ею с кем-нибудь еще. Так появилась у них Маленькая Фиалочка.

После занятия мы уединились, с чашкой кофе, для обсуждения.

- Ты говоришь с детьми о любви? Но любовь же нельзя объяснить, – сказала тогда Оля.

И действительно. Нельзя объяснить, и не надо, ее безграничною любовь к жизни, к людям, которых она одаривала своим светом широко, щедро, без оглядки, даже тогда когда они досаждали ей.  Фраза “Нелля, я тебя очень люблю, но ты помолчи ” стала уже  знаменитой. Кто-то на похоронах напомнил мне её. Было больно. Только любовь к делу, которым она занималась, и большое сердце может обладать удивительным даром.Рядом с ней человек чувствовал себя значительнее, нужнее, умнее. Её уважение к чужому мнению, интерес к новым идеям  создавали атмосферу творчества, поиска, стремления проявить свои лучшие качества у всех,  кто ее окружал. Её оценки вносили мир и согласие в пыл профессиональных баталий.  “Не вижу противоречий” – любила повторять она.

Само отсутствие тебя с нами – противоречие, Оля.

Много лет назад Костя  Швейбиш организовал для нас очередной семинар в Музее Израиля в Иерусалиме. После семинара мы попросили Олю заняться своей второй профессией искусствоведа, и провести экскурсию по Художественной галерее. Для меня эта экскурсия стала переломом в жизни.

Я была тогда еще “новым репатриантом”. Абсорбция, как у большинства, проходила тяжело и я решила для себя, что осталось в прошлом все то, чем жила душа. Впереди - пустота. Новая страна, новая культура, непонятных язык, вырванные корни, страх за будущее детей…

Слушая яркий, компетентный, проникновенный рассказ Оли о картинах, я вдруг поняла, что ничего не потерянно. Все есть. Стоит только оглядеться, и в этой стране найдется духовная пище для каждого страждущего. Главное не отчаиваться и искать.

В нашем Центре в этом году была апробирована моя программа для детей старше пяти лет. Существенная и, пожалуй, самая яркая её часть называется “Мир живописи”.

Спасибо тебе Оля! Ты тогда спасла меня от вечной зимы в сердце среди сорокоградусной израильской жары.Мне очень тебя не хватает!

Сколяр Нелля, Петах-Тиква методист Центра "Прахим"

---

Памяти Ольги

Как больно, непреодолимо грустно...

Закончилось, как будто не начавшись...

И пусто на душе,

И место пусто...

Ушла не попрощавшись...

И вспышка резкая в мозгу:

Все прояснилось.

Как будто крыша над тобой

На ней крепилась

Так коротко и так весомо-

Невосполнимо.

Мгновенье- жизнь,

Ты в ней, земной,

Была любима.

Такая нежная душа

Уже на воле

Воспоминания светлы

О нашей Оле.

Алла Годасевич   Хайфа, июнь 2011

---

Этого не может быть! Это ошибка!

Только два часа назад ты уехала из Реховота. Ты сказала: «Как я люблю к вам приезжать». А я ответила: «Как мы любим тебя принимать». Мы поцеловались, попрощавшись. Оказалось, навсегда…

Мы были близкими друг другу людьми  с самого начала, почти 20 лет назад. Мы прошли такие трудные времена, что порой не верится, что мы  смогли. Это особенно сблизило нас. Мы были друзьями!

Почти все, что мы хотели сделать и делали, мы обсуждали с тобой по телефону.

Мы разговаривали с тобой почти каждый день, а иногда я забывала, что у тебя занятия в михлале, и звонила тебе. Ты обязательно перезванивала и сквозь смех, повторяла: «Ленка, Ленка».

Мы были очень близки, хотя и не ходили  друг к другу в гости, не дружили семьями. Но всегда знали: что ты со мной, а я с тобой.

Я всегда знала, что у тебя «Солнцем полна голова». Но что ты сможешь столько, и часто совсем не в комфортной обстановке, невозможно было представить.

Всегда на людях внимательная,  все знающая и понимающая, веселая, казалась всем довольная. И только в твоем крике души: «Лена, я больше не  могу!»,  а потом, подумав, «Нет, могу, ведь это и мое детище» - была вся ты.

Я знала, как часто было тебе непросто,  да и мне тоже. Мы всегда поддерживали друг друга.

Хотя ты и не хотела даже на время, но каким чудесным ты стала манкалем. И в непривычной для тебя работе была всегда сдержана и спокойна. Ты справилась на все 200 %.

До сегодняшнего дня пытаюсь позвонить тебе, и, с ужасом, останавливаю себя.

Как же нам тяжело без тебя – Человека с большой буквы, сердца нашей организации.

Почему невозможно отключиться от мысли, что тебя уже нет.

Почему когтистая лапа не отпускает сердце. Почему? Почему? Почему?

Моя бабушка говорила, что человек уходит в лучший из миров!

Хочу верить, что ты там!

Меерович  Лена, Реховот

---

Ольга Альтшуль! Имя этого педагога-методиста в моей памяти перекликается  со всеизвестным педагогом Выготским.Эта методика была распространена в 70-е годы в СССР. Ольга в прошлом не работала в общеобразовательной школе, но как умело, с большим знанием дела она подняла этот пласт науки, осовременила его и смогла донести до каждого педагога. Но это еще не самое главное ее достоинство.

Как правило, запоминается первая и последняя встреча. 

Я помню, как весь метод кабинет приехал  в мое отделение на 1-й семинар. Все волновались. Ольга в своем заключительном выступлении сумела найти слова благодарности за хороший урок, доклад, подготовку семинара и даже за обед. Это окрылило всех присутствующих.

Этот мягкий, доброжелательный и вместе с тем проницательный взгляд, спокойная интонация в разговоре. Никакого приказного тона в голосе. Но по просьбе Ольги все всегда старались выполнить задание. Этот человек, глаза которого излучают ум, доброту, улыбчивый взгляд и большое понимание происходящего.

Я не могу думать и говорить о ней в прошедшем времени. Если дело ее живет, то и память о ней жива, значит она с нами. Предлагаю повесить ее портрет в метод кабинете.

Зоя Бортник, Хайфа

---

Только теряя, понимаешь масштаб потери…

Ольга очень  много работала и очень много успевала сделать, несмотря на помехи «сверху» и «снизу». Сиюминутные проблемы ни на миг ее не поколебали, она всегда знала важность ее дела…

Мы не были близкими подругами, но всегда можно было ей позвонить, задать «неформальные» вопросы, попросить о помощи. Она отвечала и помогала, даже если с помощью нужно было приехать на север. Мы не были подругами, но с началом последней тяжелой для севера войны,  Ольга первая позвонила мне и не только предложила переехать к ней всей моей светской неправильной семьей (включая собаку). Настаивала  и убеждала, что ей не будет тяжело принять нас и жить вместе неопределенное время  … «и нам будет хорошо, ведь есть сад и даже сливы»…

Она всегда была своей и называла меня «начальник Чукотки».

Оля! «Чукотка» в трауре и ужасе.

Прости!

Ада Кутиков, Хайфа

---

Памяти Ольги Альтшуль

В марте девяносто второго года на уроках еврейской истории в МАХАНАИМ появилась молодая, очень эффектная слушательница, это была новая репатриантка из Одессы Оля Альтшуль. На нее сразу обратили внимание и педагоги, и учащиеся. Всегда с улыбкой, прекрасно одетая, с изумительной бижутерией (как она потом рассказала, это были работы ее учеников - молодых дизайнеров, позднее мы любовались в ее доме рисунками и портретами молодых художников из Одессы). Это было какое-то «серое» время: большинство из нас еще учились в ульпанах, заработка практически не было, жили на съемных квартирах, одевались, как и большинство израильтян, очень убого. Ольга оказалась яркой, заметной не только внешне, а и очень интересной в общении, еще бы, она была искусствоведом, педагогом в этой далекой, очень загадочной для меня сфере.

Бывают такие неожиданные встречи, которые преображают нашу жизнь иногда надолго. Для меня это знакомство продлилось девятнадцать лет и продолжается до сих пор, к сожалению, уже без трагически ушедшей от нас почти год назад Ольги, но с ее мыслями, рассуждениями, мечтами, которые я пытаюсь донести в наших общих с ней научно-методических статьях, докладах, да и в этих коротких воспоминаниях.

Конечно, я сразу привлекла ее внимание сообщением о том, что в Иерусалиме формируется педагогическое сообщество для дополнительного образования детей репатриантов. В июне на первой конференции ИГУМ она познакомилась со всеми активистами новой организации, с которыми ей предстояло создавать эту систему дополнительного образования.

Сначала речь шла о школьниках, попавших после репатриации в очень сложное положение: незнание иврита, новый непонятный подход к обучению в израильских школах, неустроенность их родителей - все это было непереносимо для детей и подростков. Они нуждались в конкретной помощи не только при изучении иврита, они не могли понять учебный материал и новые способы его подачи, для них была сложной даже тестовая система контроля. Родители были счастливы, что занятия будут проводиться на русском языке: во-первых, детям это обеспечит понимание нового материала, во-вторых, поможет сохранению у них русского языка.

Ольга Альтшуль стала организатором первого учебного центра в Иерусалиме, и довольна успешно его развивала. В дальнейшем она к занятиям по стандартным школьным предметам добавила классы искусств. Конечно, только она сумела объединить преподавателей ИЗО, музыки, танцев. Это была своеобразная культурная революция: наши русскоговорящие дети не только освоили новый язык, а и, благодаря превосходным учителям, добились больших успехов в точных науках и одновременно учились рисовать, лепить, танцевать, петь, играть на музыкальных инструментах. Как Оля сумела получить фортепиано для своей школы искусств, могла бы рассказать только она, может, детали знает и ее лучший преподаватель музыки, сменившая ее впоследствии на посту директора школы искусств Лидия Иоффе...

В дальнейшем Ольга совмещала работу методиста-искусствоведа в ИГУМ с педагогической деятельностью в школах и училищах формального образования. Что-то очень привлекало ее в Ассоциации учителей-репатриантов, она верила в перспективные возможности нашего педагогического сообщества. И они таки раскрылись при переходе научной концепции к теории Л.Выготского, от стандартного обучения детей к их развитию. Этот процесс развивается постепенно, больше десяти лет. Но теперь мы можем гордиться своими новыми разработками, опубликованными на международных конференциях в СИПКРО в 2008 и 2011 годах, в Тольяттинском университете в 2010г. и в институте психологии имени Выготского  (Москва) в 2011 году. Наши разработки не просто одобрены, они используются студентами и учителями в их магистерских и научных работах.

Для меня Ольга была постоянным участником, соавтором, бесценным советником во всех новых разработках. Мы хорошо дополняли друг друга: для меня, преподавателя естественных наук, было очень важным привлечь ее понимание особенностей изобразительного искусства. Даже сейчас, уже, к сожалению, без нее я начинаю новый раздел поисков развития детей и выбираю новый подход - ЦВЕТ в науке и искусстве, мы с Ольгой много говорили на эту тему, это хорошая память о ней.

Не могу не вспомнить о нашей совместной задумке: серия сказок для малышей с набором интересных экспериментов и информационных материалов. Две книги уже были готовы к изданию, но сама рубрика не имела названия. Было много разных предложений, приняли Олино – «сказка-учебник». Прижилось, но я только сейчас поняла, какой подарок она мне этим сделала. Мы в последнее время много раз обсуждали с ней, как можно оформить новые обучающие пособия по прекрасным иллюстрациям художника Сергея Васильева. Это наглядный доступный малышам развивающий материал по самой важной в этом возрасте теме «Окружающий мир». Для сказки-учебника «Курочка Ряба»дополнительный материал для воспитателей, родителей и малышей уже подготовлен. Я очень рада, что Ольга в этом приняла активное участие. Сейчас я готовлю новую сказку-учебник «Красная Шапочка и Серый Волк», уже ясно, каким путем я пойду, да и ЦВЕТ здесь будет «путеводной звездой» новой книжки. А главное - она будет посвящена Ольге Альтшуль, моему соавтору и другу! 

Лена Рутберг

---

Вспоминая тот роковой день, который начался совсем обычно, и закончился такой страшной трагедией, начинаешь особенно остро чувствовать незащищенность человеческой жизни перед случаем, перед судьбой.  Говорят, что быструю смерть Бог дарит лучшим. В мгновенье оборвалась жизнь, но память хранит образ человека. Какой она была? Задумайтесь, вспомните. И у каждой всплывет в памяти что-то свое:  улыбка, жест, взгляд, любимое выражение. Сейчас, когда Ольги нет, к сожалению, приходится подводить итоги, которые не должны были быть итогами, потому что наряду с тем, что сделано, было много планов на будущее, много идей, много желаний. Ее нет. Сердце и разум отказываются верить в это.

Но реальность – это факт. В памяти всплывают те не частые встречи с ней. И хотя они были деловыми, Ольга умела создать атмосферу доброжелательности, участия, творческого начала.

Талантливый человек – талантлив во всем. Такой она и была, и такой останется в нашей памяти.

Коллектив детского сада «Радость», Хайфа

---

 «Лицом к лицу лица не увидать,

Большое видится на расстоянии…»

Таким расстоянием явилось сейчас время. Чем больше времени удаляет нас от момента гибели Ольги, тем больше и значительнее вырисовывается ее Личность.

Какие-то незначительные мелочи кажутся сегодня важными.Она мне никогда не звонила. А тут, примерно, за две недели до гибели от нее телефонный звонок:

- Софа, я хочу Вам и Зое выслать почтой журналы «Вундеркинд». Это следующая партия, новая. Там есть для вас очень интересный материал. Учителям понравится…

- Спасибо, - промямлила я, про себя подумав, что обо всех она заботится, но вслух не сказала, постеснялась, ведь мы же боимся «говорить друг другу комплименты…».

Мы не были подругами. Встречались, в основном, на семинарах, которые она мастерски организовывала, не позволяя нам «вариться в собственном соку». Это были ее семинары. Я бы сказала - авторские. Привозила ли она ко мне, в школу  «Шитон», на Адар, в Хайфу, коллектив методистов и учителей во главе с профессором Златопольским (вернее, и это было видно невооруженным глазом, что все педагоги, методисты,   да и сам профессор Златопольский были во главе с ней, с Ольгой), приезжали ли мы на организованные ею семинары в Петах-Тикву, Реховот или Кирьят-Моцкин – везде чувствовалось ее дыхание, ее рука, ее взгляд…

Однажды на семинаре, в Латруне, мы были в музее под открытым небом  «Мини-Израиль».

Рассматривая  одно из архитектурных сооружений, где лежали у подножия башен камешек - к камешку, песчинка – к песчинке, она неожиданно сказала: «Каждый из нас - это Мини-Израиль».

Я подумала: «А Ольга у нас философ».  Я только недавно узнала, что она жила не в самом Иерусалиме, а на территориях…

Она вообще про себя прилюдно никогда ничего не рассказывала. Радовалась жизни и светилась от счастья, когда присутствовала на хорошем открытом уроке или психологическом семинаре, когда держала в руках детские рукописные журналы или рассматривала ученические произведения живописи и скульптуры на выставке детского творчества.

Что Ольга ненавидела,  так это рутину, скуку. Вслух она никогда не высказывала какого-либо неудовольствия, но взгляд тускнел, глаза опускались вниз.

У нее было очень говорящее лицо. По его выражению можно было многое прочитать…

Однажды на  семинаре от Министерства просвещения   перед нами монотонным голосом выступал лектор (его Ольге навязало Министерство). Он что-то говорил, говорил, заглядывая в свои шпаргалки, путался.

Я сидела рядом с Ольгой и видела, как лицо ее погасло, а потом она взяла чистые листочки из блокнота и начала рисовать на них. Многие из нас что-то черкали, пытаясь развеять скуку. И я в том числе. Но по сравнению  с моими каракулями у Оли карандашные линии рисунка ожили. Через минуту меня поразили летящие существа на листочках. Это было движение, это был полет. И детская непосредственность (как у Нади Рушевой), и юношеская мечтательность (как в ранних рисунках Пушкина), и взрослая целеустремленность (как у Матисса).

Во время перерыва эти листочки у нее исчезли. Может, положила в сумку. А, может, выбросила. Я лишь успела ей сказать:

 - Как здорово Вы рисуете. Вы художник?

Она очень сдержанно в ответ:

- Я имею некоторое отношение к искусству.

Лишь потом я узнала: еще какое отношение!

Да, повторюсь, жаль, что мы не были подругами, даже близкими знакомыми не были. И я постеснялась попросить те листочки из блокнота. Движущиеся карандашные фигурки остались лишь в памяти.

Как в памяти остался семинар в Кирьят - Моцкине, как всегда, организованный Ольгой. Этим семинаром она хотела помочь нам, учителям, в работе с родителями. В последнее время конфликтные ситуации между педагогами и родителями шли по нарастающей…

Прекрасные психологи, которых пригласила Оля,  пытались  кто - лекцией, а кто – психологическим тренингом, помочь нам.

Никогда не забуду, как во время психологических ролевых игр, маститая дама психолог (не помню ее фамилии) рассадила нашу группу в кружок и задала два вопроса:  

- Чего вы ждете от этого семинара?

- Чему вы хотите научиться у меня?

По кругу посыпались ответы:

- Мы хотим научиться, как правильно разговаривать с разъяренными родителями…

- Я хочу получить методы, помогающие погасить агрессию родителей…

- Скажите, как спокойно вести беседу, когда на тебя кричат и слово вставить не дают? И так далее…

По кругу дошла очередь до Ольги.

- Я хочу научиться на этом семинаре, - сказала она, - как предотвратить конфликт, как не довести до конфликта, как его предвидеть.

Воцарилась тишина. Все, и ведущая дама-психолог, на минутку умолкли.

В театре бы сказали:

-Занавес!

Потом мы разбились по парам. Ролевая игра продолжалась, все  получили свою роль. Одному досталась роль разъяренного родителя, другому роль педагога.

Нужно было в диалоге продемонстрировать беседу. В паре с Олей была Ада. Жаль, что это не было снято на кинопленку. Сколько артистизма, таланта. Эту сцену можно было лишь сравнить с «Театром миниатюр» Аркадия Райкина.

Только разыгрывалось все не на русском языке, а на иврите, так как психолог была саброй.

Вообще, Оля никогда не рассказывала, сколько времени у нее уходило на изучение иврита. Как бы, между прочим, именно она переводила хозе (с тяжелейшей юридической лексикой)  с иврита на русский. Как бы случайно, в папках, которые мы получали на семинарах, оказывались методические материалы и документы переведенные с русского на иврит, и наоборот.

И ей, как казалось, было совсем не трудно в присутствии Шауля и других сабр, не понимающих русский язык, вести весь семинар на иврите, а в их отсутствие – легко переходить на русский. Даже брошюру о Выготском  Ольга писала на 2-х языках.

…Недавно знакомые дали мне почитать последний роман Людмилы Улицкой «Зеленый шатер». Я люблю Улицкую, но времени у меня сейчас читать нет: конец учебного года в школе.  Но не читать роман нельзя, так как скоро нужно возвратить книгу.

Я начала читать, конечно, как в былые времена,  ночами. И уже в одной из первых глав узнаю, что герой романа, учитель Виктор Юрьевич добывал полузапрещенные книги по психологии детства Выготского, изъятого и помещенного в  «спецхран», что бабушка его сокурсницы «хранила все публикации Выготского, как драгоценности и давала читать только избранным, да и то не «на вынос».

Дальше читать я не могла.  Перед глазами стояла Ольга, наша Ольга, которая щедро дарила нам то, что открывала сама для себя. Наследие Выготского.

Я никогда не слышала от нее, сколько труда ей стоило перерыть архивы и библиотеки, чтобы поделиться с нами своим открытием.  А потом перевести на иврит.

Все, что она делала, она делала, как бы невзначай, между прочим, легко.  Как созданные ею на листике блокнотика летящие воздушные феерические существа.

Хотя умом, конечно, мы понимаем, каким трудом дается эта легкость.  Невольно на ум приходит интервью Майи Плисецкой: «Постоишь у станка изо дня в день, упражнение за упражнением, сто потов с тебя сойдет, а потом, на следующий день после спектакля, услышишь: вот Майя Михайловна, как легко порхает Ваш лебедь».

Никогда от Ольги я не слышала, что «ее лебедь» дался ей тяжело.

Всегда с улыбкой, спокойная, доброжелательная, она и во время самых серьезных мероприятий умела создать такую теплую, неофициальную (я бы сказала, в некоторых случаях,  домашнюю) атмосферу, что мы во время семинаров чувствовали себя, как на встрече добрых и давних друзей.

Даже, когда возникали конфликтные ситуации между коллегами, Ольга умела погасить их в самом зародыше.

Так было в день ее последнего приезда к нам в Хайфу. Она приехала с Инной Ляховицкой.

Шауль ушел, новый генеральный директор не пришел. «Не дай вам Б-г, жить в эпоху перемен», - сказал мудрец.

Всю тяжесть этих перемен взяла на себя Ольга, с трудом согласившись, стать временным генеральным  директором ИГУМ.

По-моему, это единственное, на что она согласилась и делала с трудом.

Другая бы обрадовалась и должности и зарплате. Пусть завидуют…

Ольга же нет. Ей был чужд карьеризм. Я впервые увидела ее, как бы  не в своей тарелке. 

Всех терзала неопределенность. В воздухе витали вопросы: «Что дальше?  (и избитые старые русские вопросы «Кто виноват?»  и «Что делать?»).

Многие ждали готовые ответы на эти вопросы именно от нее. Конфликтная ситуация уже висела в воздухе, и она была не ситуацией «учитель – родитель», а ситуацией «учитель – генеральный  директор».

Учителя хотели стабильности, определенности, и, как дети в клубе «Почемучка», засыпали своими  взрослыми «Почему?»  - Олю.

Было видно, что это стало неожиданностью для нее. С лица сошла краска. Глаза опустились вниз.

Секунда замешательства. Может две.  И, через пару секунд  Оля, как тонкий психолог,  точно сумела оценить обстановку, сгладить шероховатости, вырулив беседу в нужное русло, ответить, где шутя, а где очень серьезно, на многие «почему».

Конфликт, не начавшись, погас.

Как тут не вспомнить  ее пожелание на семинаре: «Я хочу научиться предотвращать конфликты».

О, она умела учиться и учила нас.

Казалось бы, после такого тяжелейшего совещания самое время сказать: «Всем спасибо!» и уехать, ан нет.

Как бы невзначай, Оля вспоминает, что у меня день рождения. Откуда ни возьмись - букет цветов. И Оля с Адой торжественно вручают его и что-то хорошее желают мне. При этом опять улыбки, шутки, атмосфера добра.

Через несколько часов, придя к себе домой, я, ставя цветы в вазу с водой, неожиданно обнаружила в букете записку. С такими теплыми, незабываемыми словами. И подпись: «Семья ИГУМ».При моей  безалаберности – это чудо, что записка сохранилась. С ее почерком, ее дыханием.

Все дышит  в ИГУМе ею, потому что она вложила во все свою душу.И я чувствую ее дыхание. С мертвыми так не бывает…

Софа Песина, Хайфа

В оформлении страницы использована работа фотохудожника Михаила Левита